Кстати, Рок тоже помощник Койота, так что у него могут быть и другие новости. Надеюсь, мы еще увидимся.

– Буду ждать с нетерпением. Спасибо.

Гаррет ушел. Эстефан по-прежнему оставался в спальне, и у меня было время поразмыслить. На некоторые мои слова Гаррет не обратил особого внимания, но чего наверняка не пропустил, так это того, что моя «смерть», по всей видимости, была подстроена. Из этого следовало, что у меня есть враг, а скорее всего даже несколько, но из-за амнезии я не имел ни малейшего представления, кто они такие. В плане выживания это не сулило ничего хорошего.

Я сосредоточился на том, чтобы собрать воедино все, что мог узнать о себе на основании недавнего опыта. Я, очевидно, знал по меньшей мере два языка, поскольку понимал и говорил по-английски и по-испански, однако некоторые выражения из уличного сленга, на котором говорил Хэл, удивили меня, и понял я их исключительно по контексту. Я совершенно не представлял себе, что такое «отбросник» или «близняк», но предположил, что это те, кто считается низшими, в том или ином смысле.

Если сопоставить мою неосведомленность с тем потрясением, которое я испытал, увидев в доме Эстефана часы, телевизор и радиоприемник советского производства, можно было предположить, что я не часто соприкасался с этим социальным слоем.

Какое бы вещество ни использовали для имитации моей смерти, оно было неестественного происхождения. Как правило, растительные яды, парализующие нервно-мышечную систему, вызывают смерть от удушения, потому что перестают работать мышцы диафрагмы, и я не слыхал, чтобы против какого-то из них помогала доза адреналина.

Что бы мне ни ввели, это был какой-то особый состав, специально разработанный для того, чтобы парализовать мышцы, но не центральную нервную систему.

Из всего этого напрашивался вывод, что враг у меня не простой, а особенный. С другой стороны, мое знакомство с «крайтом» и умение точно стрелять на больших дистанциях предполагали, что я в состоянии о себе позаботиться. Даже пинок, которым я вывел из строя Андре, был скорее рефлекторным, нежели осмысленным, и это говорило о том, что я обучен борьбе без оружия.

Сопоставив эти детали, я мог представить себя специалистом по безопасности в какой-нибудь корпорации или каким-то еще более странным обитателем корпоративного мира.

Но оставались некоторые неясности, и я не знал, что с ними делать. Я слышал, как Андре сказал всего пару фраз, но распознал его манеру произношения и сумел имитировать ее настолько убедительно, что обманул по крайней мере одного охранника. Это мог быть природный дар, но он определенно был отшлифован практикой. Мое удивление и отчаяние при виде крыши над городом не оставляли сомнений, что я совершенно не знаком с Фениксом. Если я действительно был специалистом по безопасности из какой-то корпорации, то явно не из местной, и меня прислали сюда, чтобы разобраться с некоей проблемой.

Вполне вероятно, что именно эта проблема стоила мне потери памяти и едва не стоила жизни. Не зная, кто я такой и какое задание я получил, я имел шансы выжить немногим больше, чем слепец, перебегающий автостраду. Но нравилось мне это или нет, на эти исчезающе малые шансы мне предстояло поставить свою жизнь.

Глава 4

Эстефан возвратился с дочкой и очень застенчивой женой, которой на вид можно было дать лет двадцать, а то и меньше. Не говоря ни слова, она прошла прямо в кухню и принялась греметь кастрюлями и сковородками. Мария заняла позицию в дверном проеме, откуда ей было видно и мать и меня, а Эстефан снова уселся на стул.

Пистолет я держал под простыней.

– Гаррет сказал, что пришлет еще одного человека по имени Рок Пелл, чтобы он помог мне найти тех, кто продал меня "Жнецам".

– Сеньор Пелл хороший человек. Если этих людей можно найти, он их найдет. Моя жена, она готовит нам ленч. – Рамирес показал на одежду, сложенную на подставке для телевизора. – Это вам не подходит. С вашего позволения, я от этого избавлюсь.

– Ради бога, и если вам удастся что-то выручить за эти вещи, оставьте себе в возмещение за беспокойство. – Я оглянулся на коридор. – У вас есть душ?

Эстефан опустил глаза.

– У нас нет душа, но есть ванная, и там вы можете Привести себя в порядок.

– Очень хорошо, спасибо.

Завернувшись в простыню, словно в тогу, я прошлепал по истертому коврику в ванную и запер за собой дверь. Пистолет я повесил на крючок и прикрыл простыней. Стоило мне осмотреть ванную, как на меня вновь накатила гнетущая волна тоски.

Арматура была старой и ржавой, а трубы не были даже упрятаны в стену. Над унитазом, оборудованным приспособлением для экономии воды, стоял ручной насос, от которого шла труба с вентилем, переключавшим воду либо 6 бачок унитаза, либо во встроенный в стену титан для нагрева воды.

Под титаном размещалась треснувшая раковина, вся в пятнах ржавчины; правее, ближе к двери, впивалась когтями в кафельный пол колченогая ванна. От мозаичного узора на полу, многократно залатанного плиткой всех цветов и размеров, почти не осталось следа.

Я перекинул вентиль, включил подогрев, потом уселся на унитаз и принялся качать воду в водяной бак и бачок унитаза. Занятие предельно скучное, но если недавно был скован параличом, то и в нем находишь своеобразное удовольствие. Кроме того, в пустыне качание воды можно приравнять к колке дров, и это было самое малое, чем я мог отблагодарить Эстефана и его семью за кров и еду.

Невзирая на ветхость ванной, Консуэла, как могла, постаралась ее украсить. Единственное окно закрывали аккуратные занавески с оборочками. Маленькие картинки в рамочках, изображающие нестерпимо миловидных ангелов – скорее всего лицевые половинки рождественских открыток, – висели на стене напротив унитаза.

На небольшой настенной полочке лежали четыре журнала, все на испанском; три из них представляли собой сценарии "мыльных опер" и я воздержался от чтения.

Запасной рулончик туалетной бумаги прятался под юбками вязаной куклы.

В зеркало на дверце аптечки, висящей над раковиной, я бросил взгляд на себя. Хотя мое лицо показалось мне знакомым и мелькнула мысль, что черные волосы немного длинноваты, вспышки озарения по поводу собственного имени не последовало. Я поскреб черную щетину на подбородке, но бритвы на раковине не было, а рыться в аптечке Рамиресов мне не хотелось.

И кстати, подумал я, если кто-то собирается меня убить, может быть, борода послужит хоть какой-то маскировкой и затруднит ему эту задачу.

Встав на колени в ванне, я заткнул сток черной резиновой пробкой и пустил воду. Она лилась из двух кранов, смесителя не было, и я торопливо отстранился, чтобы не ошпариться. Но я беспокоился зря – холодная вода у Рамиресов была «теплая», а горячая – "чуть-чуть потеплее". Она оказалась такой жесткой, что мыло почти не давало пены, но тем не менее я без особых усилий вымылся, а потом вытерся потрепанным полотенцем, некогда принадлежавшим какому-то отелю.

Повязав полотенце наподобие шотландского кильта, я вышел из ванной и застал Эстефана за разговором с чисто выбритым англосаксом примерно одного с ним роста. У англосакса были голубые глаза и стриженные ежиком рыжие волосы.

– Вы, вероятно. Рок Пелл?

– Именно так, приятель. – Он бросил мне толстым пакет размером чуть побольше телефонной книги, лежавшей под телефоном. – Здесь кое-какая одежда. Вое должно подойти. Если нет, Коймен сказал, что я могу спустить пару нуль-нулевок, чтобы вам не ходить в обносках.

При словах «нуль-нулевки» лицо Эстефана просветлело, и я понял, что Пелл имел в виду стодолларовые банкноты, которые, судя по состоянию дома, не были бы лишними в хозяйстве Рамиресов. В то же время я почувствовал, что Эстефан боится, как бы Рок не предложил ему деньги за оказанную мне любезность: тогда Эстефану пришлось бы отказаться – потому что, по его же словам, он сделал это в возмещение за услугу, когда-то оказанную Койотом.